Праздник не зависит от чего-то, он зависит только от тебя, уверен Александр Фриш. 13 ноября в Еманжелинске, городе своего детства, побывал заслуженный артист России Александр Фриш. О празднике смеха, который он провел, «НЖ» уже рассказывала своим читателям
. Сегодня предлагаем выдержки из интервью Александра Фриша, которые он дал журналисту «НЖ», и с его пресс-конференции. Самые яркие воспоминания – о детстве, о первых гастролях, о друге и учителе Юрии Никулине и, конечно же, о цирке.
Праздник на твоей планете
– Александр Владимирович, как вам идея сделать скамейку памятником детству?
– Сегодня с удовольствием встретился с теми, с кем я когда-то учился, жил на одной улице, сидел на одной скамейке. Кстати, моя первая фотография в детстве – это когда мы с братом сидим на скамейке у дома. Когда сегодня проезжали улицу Горную, дом Фридриха Липса, где стояла лавочка, на которой часто сидели его мама с моей бабушкой, я сразу написал Фридриху…
Наверное, на этой скамеечке еще немало будет накарябано имен, автографов. У нас уже новое поколение, кто вышел на, будем так говорить, мировую арену. Хотя… Мир маленький, как гольфовый мячик. Тот чемодан, с которым я уехал с улицы Горной, он всегда со мной, потому что чемодан – это как образ, как метафора. Кто-то в нем возит необходимое белье, кто-то зубную щетку, а кто-то возит в чемодане свои мечты.
Сегодня мы слишком часто сетуем, дескать, все плохо, ноем: это не то, то не так. Я вспоминаю свое детство, людей, которых не по их желанию привезли в этот город – и немцев, и татар. Но они были такие жизнерадостные! Как вы сегодня! Ведь праздник на твоей улице, праздник в твоем городе, праздник на твоей планете – он не зависит от чего-то. Он не зависит от каких-то звезд. Он зависит от тебя. Как сегодня еманжелинцы сделали это замечательный сюрприз! Кстати 13-е – это наше счастливое число, потому что манеж в цирке – 13 метров.
Мы все просыпаемся утром и нам нужно куда-то идти. Кто-то идет в цирк, кто-то идет копать огород, а кто-то идет к своему счастливому детству, к своей скамеечке. Узнав об идее сделать памятник скамеечке, я сразу вспомнил про скамеечку, где собирались все друзья, знакомые – счастливые.
Мы же выросли в таком маленьком городе, в котором любое событие сразу становилось как… Знаете, как надувается шар.
Я проехал три раза вокруг земного шара, увидел столько… И, если честно, не ожидал, что Еманжелинск настолько эмоционально готов встречать.
Немцы – они жили да и живут – в минимализме: одна раскладушка, один чайничек – и на природу. Путешествие – это то, что с детства нас сближало. Моя бабушка говорила: если тебе запретили путешествовать по миру – путешествуй по стране, запретили по стране – путешествуй вокруг своего дома. Мы уходили в так называемые кустики и слушали на болоте сватовство лягушек. У родных с немецкой стороны было желание, как только ребенок начал ходить, сразу научить его плавать. Помню, бабушка привезла нас на ЧМЗ в бассейн и говорит: «Я хочу, чтобы мои внуки Таня, Женя и Саша научились плавать. Сколько это будет стоить?» Ей отвечают: «Что вы! У нас бесплатно». А бабушка говорит: «Бесплатно они у вас утонут!» Взяла нас и увезла в Борисовку, на это болотце, где научила плавать.
Что интересно, по русской, маминой, линии – она из Увельки – примета такая: когда мальчик только начинал ходить, ему давали лейку и говорили: «Поливай! Где-нибудь все равно вырастет». Поэтому символы у нас в семье – лейка и губная гармошка. Губная гармошка – потому что с ней ты не будешь одинок, а лейка – это потому что всегда где-то нужно полить.
И авоська, как и скамеечка, – это символ нашего детства. Было такое выражение – завернуть тормозок. Папа говорил: «Анастасия Ивановна, заверни мне тормозок». Тормозок заворачивали в газету и клали в авоську. Я думал – почему тормозок? А тормозок – от слова тормозить! Мы ведь останавливаемся, тормозим. Остановились, съели тормозок с салом – и дальше пошли. Бабушка, которая жила на втором этаже в доме около дворца имени Пушкина, никогда не выпускала нас без маленького бутерброда с сыром. Мы приходили к ДК ровно в двенадцать и съедали на лавочке этот маленький бутерброд. Бабушка говорила: «Если вдруг ты не съешь – отдай кому-то, кого-то угости, и ему станет светлее от бутерброда». А еще обязательно давала с собой два вареных яйца. У нас был курятник – сто кур. Каждую весну отец брал напрокат лошадь и ехал в деревню Еманжелинку в инкубатор, брал примерно триста цыплят и каждое утро в течение трех недель, прежде чем дать им нарезанные вареные яйца, он играл на губной гармошке песенку «Августин». Цыплята привыкали. И когда они уже вырастали и выходили во двор, узнавали эту песню. Наши соседи, чтобы
узнать своих цыплят, подрезали им крылья, другие мазали их половой краской или зеленкой. А наш Чарлик (так все называли отца Александра, Владимира Фриша – ред.) выходил на крыльцо, брал губную гармошку и играл «Августина». И цыплята летели как сумасшедшие: знали, что будет праздник, будет банкет.
Вишневое варенье
и Америка
– Александр Владимирович, вы так много гастролируете… Помните свои первые гастроли?
– Одним из поворотов в моей жизни был поворот на мельницу Асисяя – Вячеслава Полунина. Мы с ним очень много гастролировали, когда я работал в цирке, а он на эстраде. Но мы со Славой работали параллельно. Это, кстати, самый любимый анекдот Никулина – про два поезда, которые вышли навстречу друг другу и не встретились, потому что, видимо, у них были другие заботы. И пришло время, когда мы с Полуниным пошли одной дорогой. Сейчас, кстати, Славу назначили художественным руководителем цирка на Фонтанке, где мы брали старт и в Америку, и в Австралию, и в страны Дальнего Востока, и уезжали в Гонконг, где прожили почти два года, когда там меняли флаг английский на китайский… Помню одну интересную деталь про бабушкин чемодан. Мы в первый раз собирались в Америку. Мне приятель Вася из деревни под Курском привез от бабушки баночку варенья и говорит: «Слушай, ты в Америку поедешь – я положу тебе в чемодан баночку варенья». А для наших баночка варенья – это как символ детства. Мы собирали ягоды, мама закручивала, закрутка эта, ключ, передавалась через всю улицу, крышечки доставали где-то, парили их…
Мы прилетели в город Детройт и давали пресс-конференцию в том зале, где играл Вячеслав Фетисов: Red Wings («Красные крылья»). Там у нас была большая пресс-конференция. И мне говорят: «Одну минуточку! Там привезли ваш багаж, но из одного чемодана что-то медленно капает». Я понял, что это Васино варенье. Я беру этот чемодан, быстро забегаю в туалет, открываю… А Вася положил трехлитровую (!) баночку варенья, которая, видимо, разбилась еще в московском Шереметьево, пролетела через океан – а мы приземлились в Нью-Йорке, из Нью-Йорка – в Детройт. Все мои вещи, все мои значки и сувениры – все было в этом потрясающе вкусном Васином вишневом варенье из Курской губернии! Тогда я быстро захожу в наш номер – мы жили тут же в отеле при зале Red Wings – поставил чемодан в ванную, налил воды... Ко мне подходит переводчик и говорит: «Не волнуйтесь, мы завтра вылетаем в Торонто. А там вы будете жить в отеле напротив химчистки». Мы прилетаем в Торонто, открываю окно. Действительно, химчистка – «Чистим за один час». Я все в целлофановый пакет, приношу в химчистку. Встречают китайцы: «Гун си фа цай». У китайцев есть одно новогоднее пожелание «Гун си фа цай». Китайский Новый год – он же «плавает». В этом году он 23 февраля, на следующий год
19 января, но у них одно пожелание – «Гун си фа цай». И обмениваются при этом конвертиками – лучшее пожелание богатства. Я прихожу с вещами, чтобы почистить, сдаю, а мне говорят: «Не можем сделать сегодня за один час, потому что нам нужно взять анализ варенья: какого года, сколько сахара и т. д.». Я говорю: «Ну берите». Прошло три дня. А мы уже вовсю репетируем: сто человек, дикие лошади Тамерлана Нугранова, жонглеры с Украины… Тут за нами приезжает автобус. Сто-
им – Никулин, вся группа, а через дорогу – китайцы, муж с женой из химчистки, машут мне. Никулин говорит: «Как?! Ты еще не успел приехать, а у тебя уже друзья?!» Я перебегаю через дорогу. А в их химчистке кнопку нажимаешь и твои вещи «идут». Я: «Мои, мои!» Забрал. Они говорят: «Вы ведь русский? У нас осталось от русских, украинцев очень много костюмов (которые они сдали в химчистку и, видимо, забыли забрать или вернулись на Украину). Может быть, вы их возьмете?» А у нас целый оркестр. Я взял 15 костюмов в полоску, с жилетками и одел весь оркестр. Вот так мы начали наши гастроли по Америке.
Никулин – он великий клоун доброты. С утра мы приходили к нему в кабинет на Цветной бульвар. А на Цветном бульваре старый цирк, архитектор, француз, так потрясающе его построил, что там, когда открывали двери, все артисты друг друга видели. Открывают двери – и друг против друга акробаты, жонглеры. Это тоже самое как кухню придумали новую.
Когда-то поставили жену в угол, лицом к стене, к мойке в углу – и вот она моет и смотрит в этот угол. А придумали же кухню, где мойка посередине. И жена видит столик, видит гостей, которые пришли, видит восход и заход солнца. Так вот, Никулин с гастролей возвращался в старый цирк на Цветном бульваре и утро всегда начинал с того, что доставал свою записную книжку – красную, дерматиновую, алфавита уже не осталось, и начинал звонить: «Юрий Михайлович.., Иосиф Давыдович… анекдотик»… И он с утра разминал все правительство и создавал им настроение. И у них сразу с утра была улыбка. А после двенадцати он звонил им же: «Такому-то артисту нужна реабилитация, такому-то – квартира». После обеда правительство уже разогретое. Потому как важно разогреть почву!
Папин костюмчик и деревянные ложки
Отец мой приехал из Швеции – они сначала переехали с бабушкой из Берлина в Стокгольм, семь лет бабушка работала бухгалтером в ИКЕЕ – была такая маленькая компании ИКЕЯ прямо в центре Стокгольма, сейчас ее все знают. Бабушка перед войной получила работу в России. Отец в Москву приехал из Швеции в костюмчике. По-русски не говорит. Говорит: «Мама, хочу в туалет». Бабушка его отпускает. Он идет в туалет, возвращается в телогрейке и в кирзовых сапогах. А там, на трех вокзалах, беспризорники. Бабушка: «Что случилось?» «Да все хорошо, я поменял ту одежду на фуфайку и на кирзы». И достает две деревянные ложки. И он всегда играл на деревянных ложках. И когда меня спрашивали на гастролях в Сингапуре, в Гонконге, в Америке: «Почему деревянные ложки?» Потому что в Сибири или на Урале при минус 25-30, если ты будешь есть суп железной ложкой, она может прилипнуть к языку. Поэтому деревянные ложки – тоже символ наш семейный.
Комбикорм и хозяйственное мыло
– Если бы вас разбудили ранним утром и спросили, что для вас значит Еманжелинск?
– Одним словом – комбикорм. Когда я просыпался в четыре утра и нужно было идти доить корову, первая мысль была: «Где взять комбикорм?» Комбикорм – это лакомство для коровы. Чтобы маму не будить и сделать ей приятное, я надевал мамино пальто, шаль, давал корове комбикорм и доил ее. Чтобы, пока она ест комбикорм, отдавала все молоко. Поэтому разбуди меня утром – я так отвечу. Это тоже самое, как отец, Владимир Фриш, Чарлик наш, в Москве – там жили в коммуналке – не ложился спать, если нет булки хлеба на подоконнике. Почему? Потому что, когда они умирали в бараках, ему приснился сон, будто в поле лежит снег, отец вышел в поле, а под снегом были бугорки – не успели убрать пшеницу. И он в майку нагребал, и вот так они выжили. Для отца после этого символ булки хлеба как для нас символ кусок хозяйственного мыла. Приезжая на фестивали – даже в Монте-Карло – я всегда привожу с собой маленький кусочек хозяйственного мыла. Потому что это запах, который нас объединяет. Я прав? А мы – и спреи, и то, и се. А раньше было хозяйственное мыло, им мыли и окна, и посуду, и голову – и не было перхоти, и тараканов в голове не было. Просто кусочек хозяйственного мыла.
О цирке и счастье
– Отличаются ли клоуны российские от клоунов США, Канады, Австралии и отличается ли юмор вообще?
– Вы знаете, я проехал – я уже говорил – около 60 стран, начиная с Папуа–Новой Гвинеи, Новой Зеландии, Австралии. Самое главное – везде есть аплодисменты, везде есть зрители. Клоуны есть разные – кислые, солнечные, есть клоун Асисяй, есть клоуны-минималисты. Все дело в том, что это искусство. Говорят, дети – это самый лучший бизнес. Они рождаются – и дай Бог, пусть рождаются еще – их куда-то нужно деть. Куда? В цирк! Поэтому цирк – а тем более цирк сегодня, когда мир стал открыт – уже нет никакого деления. Клоуны русские работают в Америке. Наши земляки Франке работают в американском трехманежном цирке. А американские клоуны сегодня работают в Ижевске. И как прекрасно, что мы так взаимно совпали! И поэтому мы в унисон думаем о том, чтобы дети были счастливы. Это единственное наше желание. А аплодисменты везде одни – везде звучат как симфония.
Подготовила Наталия БАЛАБАНОВА
Фото автора
Александр Фриш:
– Когда я получил первое поздравление от главы вашего района в прошлом году я подумал: «Какой интересный глава!» Это же очень важно, чтобы в городе глава был жизнерадостный. Я хочу пожелать вам продолжения жизнерадостности. С Фридрихом Липсом мы много обсуждали, что мы можем сделать еще для города, для детей. Сегодня дети с таким искрометным желанием участвовали в празднике! Главное – это желание продолжать!
